Отрывок из книги

[Kattangerine]

Графическая стилистика японского языка - автор Маевский Е.В.
Парагараф 10. Навязчивость стандарта

Между тем в условиях экспансии свободы, когда культурное окружение современного человека все больше и больше превращается в "своего рода сокровищницу, из которой он способен черпать в зависимости от истины своего желания" (Барт 1989, с. 556), первостепенное значение приобретает проблема ответственности. "Можем мы, благодаря милости Божией, все, - говорил [король остготов] Теодорих, - но считаем, что нам прилично только похвальное" (Гуревич 1964, с. 45).
Как мы распоряжаемся доставшейся нам свободой? Что мы хотим сказать, когда выбираем то или иное написание (начертание)? Будет ли наш выбор правильно понят? А если выбор случаен, то можем мы быть уверены, что получатель сообщения тоже сочтет его случайным и не усмотрит в нашем сообщении какие-либо смыслы, которые мы в него не вкладывали? Иными словами, графостилистические исследования имеют самое прямое отношение к вопросам культуры речи и - шире - экологии культуры.
К каким прискорбным последствиям может привести невежество в подобных вопросах, показывает в частности, сегодняшняя российская общественно-языковая практика. Так, с конца 80-х годов прямо-таки повальный характер приобрело в нашей стране использование твердого знака и других элементов дореволюционной орфографии в разнообразных логотипах. При этом их изобретатели часто несведущи в вопросах старого правописания <...> А вот что пишет о последствиях экспансии свободы в своей профессиональной сфере известный художник книги Максим Жуков: "В нашем искусстве, "жившем" по жестким правилам, установленным свыше, всякий, естественно, искал уголок, где можно было ощутить себя не рабом (или наемным работником), но - хозяином положения, а лучше диктатором. Отыгрались и на буквах. Кто из рисовальщиков шрифта не ощущал себя мини-Петром Великим - вправе судить, пересматривать, поправлять, улучшать кириллицу? Беда...(Сегодня этот произвол, порождение произвола (и невежества), получил мощную технологическую базу - компьютерные программы для проектирования/ редактирования шрифта. В горячих руках энтузиаста они обеспечивают возможность скоростного изготовления фонтов-монстров в неограниченных количествах)" (Жуков 1995, с. 14).
Как нам кажется, главная (и неустранимая) проблема прогресса - это противоречие между консервативностью "природы человека" (т.е. биологических программ и культурных стереотипов, обеспечивающих адаптацию к стабильной среде) и революционностью "творческого поиска" (механизмов, выработанных эволюцией и историей для адаптации к среде меняющейся). В зависимости от вкуса, темперамента, и обстоятельств это противоречие можно описывать как роковое отставание сознания косной толпы от сознания творческой личности или же как вековую мудрость Матери-Природы (и Матери-Культуры), удерживающей своих детей от опасных безрассудств, но хочешь не хочешь, а надо балансировать на этой грани.
Япония последних десятилетий - десятилетий изобилия - дает нам интересные примеры растерянности культуры перед навалившимися на нее новыми возможностями. Вот хотя бы несколько.
Поздравительные открытки, дважды в год (в середине лета и особенно к Новому году) захлестывающие японскую почту. По имеющимся у нас данным, в канун наступления 1997 года в стране было продано более четырех миллиардов художественных бланков праздничных открыток (при населении страны 125 млн. человек). Поражает количество бумаги, мгновенно уходящей в мусор.
Совместное фотографирование по любому поводу как способ поддержания межличностных и групповых отношений. Обмен фотографиями, сделанными во время встречи, банкета, совместной поездки - зримое подтверждение контакта и дополнительное средство установления гармонии.
Житель Парижа, ежедневно наталкивающийся в собственном городе на усердно фотографирующих японских туристов, не отказывает себе в удовольствии поиронизировать: "Рассматривают ли японцы, а если рассматривают, то в ходе каких церемоний, все те фотоснимки, которые они постоянно делают на наших глазах? Совершенно очевидно, что им интересен процесс, а не результат <...> В этом они, пожалуй, весьма современны: выхватить изображение, чтобы присвоить его" (Bartyhes 1985, p. 101).
Караоке. В Японии нет ресторана, где не имелось бы оборудования и фонограмм для пения "под фанеру", чем неизменно и занимаются (обычно по очереди) участники совместных пирушек.
Мы не осуждаем чужие обычаи - об этом не может быть и речи, тем более, что все это в той или иной мере вошло или входит в обычай также и у нас. Мы лишь хотели бы напомнить, как велик разрыв между возможностями, предоставляемыми члену (изобильного) общества, и качеством творческого использования этих возможностей. открытка, отпечатанная в типографии, а мной только подписанная; фотография, скомпонованная личной мной, хотя, конечно, я в основном нажимаю на спуск, а фирма делает все остальное (известный слоган фирмы Kodak); песня, которую я пою сам, полностью отвечая за качество пения - хотя оркестровое сопровождение, разумеется, записано на студии. Мы расположили три разновидности "волшебства", предоставляемого человеку современной технологии, в порядке нарастания творческого начала. И что же? Много ли творческих находок среди каракулей на открытках, фотографий в альбомах и сеансов караоке? Мы рискнули бы сказать, что пение посетителей японских ресторанов под фонограмму, как правило, ужасно (во всяком случае оно не идет ни в какое сравнение с многоголосым хоровым пением в грузинских деревнях и даже с пением рядовых московских бардов); что фотографии в альбомах все как одна удручают стандартностью композиции (каждый запечатленный смотрит прямо на камеру напряженной улыбкой) и совершенно лишены элемента непредсказуемости; и что если где и попадаются проявления вкуса и мастерства, то скорее уж среди непритязательных росчерков на открыточных бланках. Все-таки не меньше трети жителей Японии, которых сейчас можно отнести к среднему возрасту, когда-то посещали кружки или школы каллиграфии.
Не то чтобы отсутствие творческой индивидуальности можно было поставить потребителям изобилия в упрек. Не забудем, что речь идет о Японии, где гармоническое слияние с группой ценится выше индивидуальных достижений и сам успех оценивается мерой слиянности. И все же поражает несоответствие между тем, как много умственной, даже духовной работы вложено в технологический фундамент современной цивилизации, и тем, как однообразно повседневное использование благ этой цивилизации.
Мы сказали бы, что эра индустриализации и постиндустриализации (модернизации и постмодернизации?) ознаменовалась переходом от культуры Гармошки (или культуры Фортепиано - разница не так велика, как видится поначалу) к культуре Плейера. Для слушателя возможности не только гармошки, но даже и фортепиано куда беднее возможнотей плейера. Однако разве годится быть только слушателем? Хочется ведь и самом поиграть. К сожалению, на плейере играть нельзя, а у человека постиндустриальной, в общем-то, уже нет гармошки. Он приучен к пассивному потреблению.
Караоке - одна из конвульсивных попыток культуры дать человеку хотя бы иллюзию избавления от этой пассивности. Караоке создает у человека, не умеющего петь, ощущение, что он умеет это делать. I can sing, я умею петь, радостно говорит он себе - но ведь все понимают (позволим себе каламбур на чужом языке), что это всего-навсего canned singing, "пение в консервах".
Вместо собственного лица культура плейера дает человеку множество масок. Недаром на компьютерных чатах в Сети (обычно ласково называемой не Internet, а просто Net) полагается скрывать себя за псевдонимом и не зря там процветают разнообразные мистификации вроде виртуального трансвестизма ("Вот, я помню: когда была ребенком, в моде были, - ах, не только у ребят, но и у взрослых, - такие штуки, назывались "нетки", - <...> целая коллекция разных неток, то есть абсолютно нелепых предметов: всякие бесформенные, пестрые, в дырках, в пятнах, рябые, шишковатые штуки, вроде каких-то ископаемых <...>, но <...> когда вы такой непонятный и уродливый предмет ставили так, что он отражался в непонятном и уродливом зеркале, <...> получался в зеркале чудный стройный образ <...>. Можно было - на заказ - даже собственный портрет" [Набоков 1990, с. 77-81]).
Собственное лицо надо еще обретать, долго работать, чтобы получился "чудный стройный образ", а маски уже готовы, и отличные притом. Современное изобилие подавляет самодеятельность (прекрасное слово, как ни испорчено оно тоталитарным бытом). Современный стандарт высок, но это стандарт.
Выше мы представляли современное состояние компьютерной типографики исключительно в положительном свете. Да, компьютер резко увеличил количество применяемых "готовых" шрифтов и в целом благотворно повлиял на качество окружающей нас шрифтовой среды, но одновременно из печати совершенно исчезли акцидентные шрифты, рисованные применительно к данному случаю, изготовленные, так сказать, от руки (что долго было нормой, особенно в нашей стране) - а ведь среди этих "шрифтов ad hoc" встречались не только монстры, но и находки. Да, компьютер дает возможность в мгновение ока преобразовать "типографический" текст в "машинописный" или "рукописный", печатные иероглифы - в (как бы) писанные кистью или исполненные фломастером, но не следует забывать, что эти стилистические возможности - "консервированные": каждая буква написана (вычерчена) заранее кем-то другим, а не мной, и сколько бы раз я ее ни набрал, она всегда будет одинаковой, я не могу изменить ее рисунок по своему усмотрению. А ведь даже пишущая машинка имеет (или со временем обретает) индивидуальность - хотя бы в виде сбитых или смещенных литер, которые у каждой конкретной машинки свои, и более того, отпечатки машинописных литер на бумаге бывают разными в зависимости от жирности ленты и силы удара. Правда, индивидуальность в виде сбитых букв дарована машинке судьбой, биографией, она не выбирается, и порой на нее возроптать (по сбитым буквам и охотились за самиздатскими машинками сотрудники КГБ). Но ведь это ее, машинки, так сказать, лицо, а не маска.
Консервативный, "пользовательский" компонент культуры не просто не успевает развиваться в ногу с революционным, "изобретательским" компонентом: если не все, то что-то в нем испуганно съеживается и деградирует. Нам уже случалось писать о том, как чудовищно примитивны по своей идеологии и поэтике компьютерные игры (Маевский 1995, 1998), и хотя технологическая изощренность их все растет, в этой сфере не только не видно новых художественных открытий, но даже не используется толком давно накопленное богатство приемов анимационного и игрового кино. Индустрия музыкального вещания и звукозаписи в значительной мере вытесняет традиционную культуру пения и музицирования (там, где она есть). Наконец, распространение компьютерной обработки текстов, как считают многие, плохо сказывается на орфографических и каллиграфических навыках. В Японии стало уже общим местом сетовать на то, как пагубно повлияло внедрение текст-процессоров на умение японских школьников писать иероглифы: зачем запоминать все эти черточки, если достаточно набрать чтение иероглифа, и машина сама его напишет, притом гораздо быстрее, да и красивее (Nomura 1989, p. 50).
нам представляется, что все это неустранимые болезни роста и что выход из любой ситуации бывает только вперед. Возможности поправить то, что порушено новыми технологиями, следует искать не на путях отказа от технологий, а на путях их дальнейшего развития (которое, впрочем, неизбежно создаст новые, уже свои проблемы). Так, например, стандартность ("консервность") компьютерных псевдорукописных шрифтов будет компенсироваться развитием различных программ модификации шрифта, предоставляющих и такие возможности, которых рукописная каллиграфия не дает. Другое дело, что владеть каллиграфией все равно надо. Обилие масок необходимо, в общем-то, лишь для того, чтобы выбрать (точнее, воспитать) лицо.
В свете всего сказанного нам представляется, что графостилистические исследования, как, впрочем, и вообще всякая деятельность в области гуманитарных наук, не могут читаться чистым и незаинтересованным добыванием знания: они имеют отчетливо выраженный нормативный и дидактический аспект. Они должны работать на экологию культуры. Правда, исследователь, изучающий культуру чужой страны, как это делаем мы, этически не вправе высказывать ценностные суждения о ней и тем более навязывать ей какие-либо нормы. Однако для нас остается весьма важной педагогическая сторона дела: научить студента-япониста правильно интерпретировать выразительность японской (в том числе и письменной) речи и самому максимально использовать выразительные возможности японского языка - задача по-своему не менее достойная, чем обучать этим возможностям самих японцев, вступающих в жизнь.

@темы: @книги, japanese, @цитаты, language, I'm the Curious George, thank you, японский язык, лингвистика